AI рассказывает о художественных и документальных фильмах, частично или полностью посвященных рынку искусства

«Кусама: Бесконечные миры» (Оригинальное название: Kusama: Infinity)
Режиссер: Хизер Ленц
Год выхода: 2018
Хронометраж: 76 мин.
Кинокомпания: Submarine Entertainment, США
Сборы в мире: $0,7 млн (из них в РФ — $14 тыс.)

•  
  Иллюстрация создана ИИ-моделью DALL-E 3 по запросу ARTinvestment.RU

«Принцесса была прекрасная. Погода была ужасная…
А может быть, было все наоборот?»
Генрих Сапгир. «Принцесса и людоед».

В конце июня 2025 сразу несколько московских арт-пространств анонсировали повторный показ документального фильма о самой известной японской художнице Яёи Кусаме. Мы не станем рекламировать сами мероприятия — при желании вы легко найдете их в интернет-поиске. Но фильму действительно стоит отдать должное: это одно из образцовых произведений в жанре документального кино о художнике — визуально привлекательное, с выстроенной драматургией и, главное, вызывающее желание купить работы героини. Тем более что Кусама этого достойна. Многие из нас хранят на полках, рабочих столах — а кто и посреди комнаты (если позволил бюджет) — ее произведения: оригиналы, тиражные работы или даже лицензированные игрушки, тарелки и подушки из музейных магазинов. Мы не случайно открыли рецензию эпиграфом из милого стихотворения советской эпохи, знакомого каждому. Ведь взглядов на жизнь и путь к успеху Кусамы действительно два. Один из них предлагает фильм. Другой — предложим мы, предварительно изложив официальную версию, которую доверили нам кинематографисты (а значит — и арт-рынок).

Если современный китайский художник Ай Вэйвэй сделал себе имя, сидя в тюрьме, то маркетинговая кампания Яёи Кусамы последних десятилетий строится вокруг её ментального состояния — и необходимости постоянного лечения в психиатрической клинике. По крайней мере, большинство из нас представляет японскую художницу именно так: днем — работа в мастерской, вечером — возвращение в лечебницу. Следует сказать, что китайские власти, поначалу арестовав Вэйвэя за налоговые махинации, вскоре осознали свою ошибку: художник превратил тюремный срок в бессрочную пиар-акцию. Его быстро выпустили, но рынок оказался не готов. Продажи и средние цены на работы Вэйвэя резко пошли вниз. Не беремся утверждать, что галеристам, стоящим за Кусамой, выгодно ее текущее положение. Однако в каждом пресс-релизе, в каждой критической заметке, в каждом эссе о художнице этот факт обыгрывается отдельно. И порой — с явным наслаждением рассказчика.

Так кто же она, Яёи Кусама? Предлагаем для начала выслушать официальную версию — ту, что изложена в фильме.

Фильм «Кусама: Бесконечные миры» — это документальная киноповесть о недооценённой художнице, которую притесняли с самого детства. Судите сами: первые рисунки маленькой Яёи были безжалостно отобраны у нее матерью. С тех пор художница рисовала словно оглядываясь — не посягнет ли кто-нибудь вновь на ее работы? Другая травма, нанесенная все той же матерью, — обязанность следить за отцом и фиксировать его измены. Далее — обучение сразу в двух школах: живописи и этикета. Родители требовали посещения обеих, но Кусама, полностью отдаваясь искусству, обманула их, забросив занятия этикетом. Когда обман вскрылся — грянул очередной скандал. Претендуя на признание на родине, где женщины-художницы были, мягко говоря, не в фаворе, Кусама пишет письмо признанной американской художнице Джорджии О’Кифф. Та отвечает сдержанно, в духе: «Мне понравились ваши работы, но я давно уже не в системе арт-рынка, поэтому ничем не могу помочь. Желаю удачи». Тем не менее США не выходят у Кусамы из головы. И в 1958 году она переезжает на другой континент — в Америку. Однако и там с женщинами-художницами дела обстояли не лучше. Персональные выставки? Галеристы вежливо отказывались — по разным, но одинаково неубедительным причинам.

В личной жизни Кусаме тоже не везло. Отношения с мужчинами, как правило, оставались платоническими. Нереализованную сексуальную энергию художница выплескивала в создании так называемых «мягких скульптур» — тканевых подушек в форме мужского достоинства. Однако и здесь ее подстерегало разочарование. Представленная на одной из групповых выставок вместе с самим Энди Уорхолом, «мягкая скульптура» Кусамы вызвала фурор на открытии: публика восторгалась, коллекционеры сгущались вокруг, но… критики в итоговом отчете художницу не упомянули. А работы — так и не купили. Чуть позже американец Клас Олденбург (участник той же групповой выставки) без стеснения воспроизводит идею Кусамы в своих «мягких» произведениях. Критика тут же распознает в нем новатора — Олденбург обрастает галереями и вниманием. Кусама не сдается и пробует снова — создает новую работу: скульптуру, окруженную множеством оттисков фотографии самой себя. На открытие приходит Энди Уорхол, восхищается, а позже… заимствует тиражные оттиски для своих серий. Попытка номер три — зеркальная инсталляция: комната из отражений, вызывающая почти галлюцинаторный эффект. Но и тут идея была подхвачена — на этот раз латиноамериканским художником Лукасом Самарасом. И разумеется, именно он был назван первооткрывателем нового жанра.

Отчаявшись, Кусама предпринимает первую попытку самоубийства — выбрасывается из окна. По иронии судьбы, количество людей, собравшихся вокруг ее лежащего на нью-йоркской мостовой тела, оказалось куда больше, чем тех, кто посещал ее выставки.

Выход США из войны во Вьетнаме в 1973 году вытесняет творчество Кусамы из галерей — в Центральный парк (отметим, что в период участия США в конфликте антивоенные действия Яёи не занимали). Художница провела несколько провокационных перформансов, за что была арестована. Не дожидаясь депортации, в 1977 году — спустя 19 лет заигрывания с американским арт-рынком — Кусама самостоятельно покидает США и возвращается на родину. В Японии, к ее удивлению, художницу не только не ждали — о ней толком и не слышали. Информация о соотечественниках, эмигрировавших в США, находилась под негласной цензурой. Для японской публики Кусама не более чем абстрактная легенда, которая вернулась «из ниоткуда». Художница делает попытку реанимировать карьеру в родной стране, но не находит понимания ни у галерей, ни у зрителей. Следует вторая попытка самоубийства — к счастью, снова неудачная. По совету семьи Кусама обращается в психиатрическую клинику, где действует программа арт-терапии. Это — официальная версия, изложенная в фильме.

Существует и альтернативная история, которую официальные биографы Кусамы предпочитают не упоминать. Та самая «неблагополучная семья», с которой начинается фильм, — это вовсе не разорившиеся фермеры, а одна из богатейших династий послевоенной Японии, владевшая крупнейшим агрохолдингом. С рождения Кусама и ее многочисленные братья и сестры не знали ни в чем отказа (как тут не вспомнить историю Марины Абрамович, которая тоже с наслаждением выстраивает миф о жертвенности, будучи дочерью высокопоставленного югославского коммуниста и в детстве буквально купаясь в роскоши; в обоих случаях протест художниц — это не сознательный отказ от благополучия, а стремление детей расширить границы мира, где у них есть все… кроме неисполнимых желаний).

На этом фоне переезд Кусамы в Нью-Йорк приобретает иной оттенок. К слову, и Джорджия О’Кифф ограничилась не одной лишь скупой запиской — она действительно помогала организовать первые выставки. Но в альтернативной версии биографии Кусаме нужно было нечто большее. По воспоминаниям современников, она была крайне амбициозна и грамотно использовала образ «неамериканской женщины-художницы», чтобы выделиться на фоне местной арт-тусовки. Как тут не вспомнить, что в 1953-м в США из Японии приехала и другая художница — дочь дипломата по имени Йоко Оно. Обе начали с поисков богатых и влиятельных покровителей. Но если Йоко повезло с Джоном Ленноном, то Кусама… увековечила разочарование серией вялых фаллических скульптур. Эпатаж не сработал — и Кусама переключилась на политические манифесты. Покинула США она не из-за угрозы депортации, а от усталости, нереализованности и банального безденежья. Фактически она вернулась в семью — с повинной.

Кстати сказать, в Нью-Йорке Кусама с восточной расчетливостью прибегала к весьма изобретательным приемам покорения арт-рынка. Например, она могла отправить свои работы в незнакомую ей галерею, а спустя пару часов… войти туда в образе богатой японской коллекционерки. И задать невинный вопрос: «А нет ли у вас чего-нибудь от некой Яёи Кусамы?» Иногда это срабатывало — иногда маска срывалась, и «коллекционерка» покидала помещение вместе со всеми своими работами. Уже не на арендованном «Роллс-Ройсе», что привозил ее ко входу, а на метро — с внушительными картинами под мышкой.

Тот же принцип партизанщины Кусама использовала на Венецианской биеннале 1966 года: она привезла туда полторы тысячи зеркальных шаров без разрешения и самовольно разместила их в саду Джардини — аккурат напротив павильона Италии. Попробовала Кусама прорваться и в MoMA — Нью-Йоркский музей современного искусства. Под стенами музея она устроила перформанс с декламацией: «Что здесь современного? Пока мертвые художники показывают вымершее искусство — живые художники умирают!» Перформанс, к слову, был немедленно разогнан вызванной музеем полицией. Вопрос о современности остался открытым.

Однако с возвращением Кусамы в Японию обе сюжетные линии — официальная и «бульварная» — неожиданно сходятся. В конце 1980-х, на волне экономического бума и безудержного коллекционного ажиотажа, японские покупатели начинают бить рекорды на торгах Sotheby’s и Christie’s в Нью-Йорке. Взгляд арт-рынка впервые за долгое время обращается в сторону японского искусства. Кураторы, критики, музеи — но прежде всего галеристы — вспоминают о бойкой художнице, некогда безуспешно штурмовавшей Нью-Йорк, а теперь находящейся под постоянным медицинским наблюдением. Этот статус, в свою очередь, воспринимается не как трагедия, а как потенциал для яркого маркетингового хода.

В 1993 году лондонская галерея Victoria Miro лоббирует участие Яёи Кусамы на Венецианской биеннале — на сей раз официально, от имени японского павильона. В Венецию, к слову, прилетает поздравить «подругу по оружию» и Йоко Оно — в сопровождении сына покойного Джона Леннона. К тому времени Кусама находит свой язык в минимализме: она сосредотачивается на точках как методе экспрессии и на объемных скульптурах как формате. Тыквы — словно пророщенные из тех самых семян, которыми некогда торговал ее отец, — находят воплощение на мировой арт-сцене.

Тем не менее в 1990-х рынок переживает очередной спад, и Кусаме приходится ждать еще десятилетие. Лишь в 2004 году современное искусство оформляется в глобальный тренд, обязывающий каждого уважающего себя коллекционера купить хоть что-нибудь «концептуальное». Далее в игру вступает David Zwirner, заключая соглашение с Victoria Miro и деля представительство Кусамы между США и Лондоном. На сегодняшний день творчество художницы представлено в 149 галереях по всему миру. Количество выставок перевалило за 1 300 — из них 266 персональных, по данным ArtFacts.

Рекорд своей покровительницы Джорджии О’Кифф ($44,4 млн) Кусаме пока превзойти не удалось: ее наивысший аукционный результат застыл на отметке $10,8 млн. Что любопытно, это была не «скульптура-тыква», а живопись. И не новая, а 1959 года (времен покорения Нью-Йорка). И совсем не яркая, а строго монохромная. Впрочем, определенный рекорд Кусама все же установила: в 2008 году она стала самой дорогой из ныне живущих женщин-художниц с результатом в $5,8 млн.

Тем не менее главным достижением японской художницы нам видится вовсе не ее способность предугадывать тренды, и не то, что она вдохновляла (и продолжает вдохновлять) других — порой куда менее талантливых — авторов, и даже не тот факт, что спустя 30 лет MoMA выставил на постоянной основе тот самый стул, после перформанса с которым когда-то вызывал полицию. Самым большим достижением Кусамы стала ее инвестиция… в детей. Не заведя собственных, она оформила свою биографию в форме детской сказки — и выпустила её в 2017 году в издательстве все того же MoMA.

Почему мы называем это инвестицией? Потому что спустя 8 лет эти дети выросли, сформировав поколение Gen Z, и теперь активно поднимают флажки на международных аукционах в поддержку «бабушки Яёи». А сама художница вот уже третий год подряд не покидает рейтинг самых востребованных современных авторов — рейтинг, который формируется прежде всего вкусами молодежи.

И отдельное спасибо Кусаме — за то, что не прыгнула в NFT-истерию. С возвращением мира к тактильности, подушки в горошек и тыквы-светильники в музейных магазинах оказались как раз к месту. Долгих лет жизни тебе, Яёи Кусама! В любом из твоих «бесконечных миров».

Зина Фандéлина, AI